Портал о бизнесе и финансах

Уходящий 2015 год показал, что попытки стран Прибалтики избавиться от чрезмерной энергетической зависимости от России ни к чему не привели: модель, которую предлагают Латвия, Литва и Эстония, так и не стала передовым опытом для всей Европы. Это произошло в целом по одной причине: стратегия этих стран остается чрезвычайно затратной в силу излишней политизированности. О том, как Рига, Вильнюс и Таллин пытались сыграть в собственную игру и к чему это привело, читайте в статье, подготовленной специально для «Ленты.ру» экспертами Российского совета по международным делам (РСМД).

Мираж энергетической самостоятельности

Энергетическая стратегия стран Балтии базируется главным образом на одном политическом императиве: необходимо ликвидировать «прибалтийский остров» энергосистемы Европейского союза. По сути, инфраструктура (транспортная, газовая, электрическая и прочая) — это последняя область, которую за 25 постсоветских лет Литве, Латвии и Эстонии еще не удалось до конца интегрировать в Евросоюз. Газовая инфраструктура Прибалтики еще с советского времени тесно связана с восточным соседом: в 2014 году Россия полностью обеспечила газовые потребности этих республик, поставив в Литву 2,5 миллиардов кубометров газа, в Латвию — 1 миллиард, в Эстонию — 0,4 миллиарда.

С 2001 года функционирует энергокольцо БРЭЛЛ, объединившее Белоруссию, Россию, Литву, Латвию и Эстонию в единую систему. При этом в 2009 году по требованию ЕС была закрыта Игналинская АЭС, которая вырабатывала до 70 процентов потребляемого в Литве электричества и позволяла экспортировать электроэнергию за рубеж. Прибалтика окончательно превратилась из энергоизбыточного в энергодефицитный регион, который тесно связан электрическими и газовыми узами с Россией.

Необходимость выйти из сложившегося положения руководство прибалтийских республик так или иначе связывает с политическими фобиями. С одной стороны, местный истеблишмент убежден в несправедливости существующих цен на российские углеводороды — лидеры этих стран регулярно публично обвиняют Россию в политизированности газовых соглашений. С другой стороны, правящие элиты республик рассматривают подобное положение дел не иначе как угрозу национальной безопасности. После начала украинского кризиса, вызвавшего ослабление связей Прибалтики с Россией от политики до гуманитарной сферы, эти опасения лишь усилились: Вильнюс, Рига и Таллин активизировали усилия по присоединению своих стран к «энергетическому материку» ЕС.

Исправить ситуацию предполагается действиями сразу по четырем направлениям: через развитие атомной энергетики, добычу сланцевого газа на собственной территории, создание электросмычек с соседями по ЕС и импорт сжиженного газа. Первые два пункта теоретически могут создать основу для энергетической самостоятельности государства, однако усилия прибалтийских республик именно по этим направлениям оказались провальными. Выход Польши из проекта новой литовской АЭС, сомнения Латвии и Эстонии в необходимости участия в нем и референдум 2012 года, на котором 65 процентов литовцев проголосовало против возведения новой атомной электростанции в Литве, — все это фактически поставило крест на Висагинской АЭС. На данный момент проект продолжает существовать, но к строительству ВАЭС до сих пор не приступили.

Разработка сланцевого газа в Прибалтике тоже завершилась, так и не начавшись. В Латвии политики ограничились осторожными заявлениями о возможных поисках месторождения. В Литве же под знаком «сланцевой революции» энергетика страны жила с 2013 года до лета 2014-го, когда американская Chevron, выигравшая конкурс на разведку и добычу газа, объявила о своем уходе из Прибалтики.

Импорт сжиженного газа и электромосты, конечно, не обеспечивают реальную энергетическую самостоятельность, а скорее диверсифицируют прежнюю зависимость. Эти направления работы, как показал 2015 год, для Прибалтики более реалистичны, но сопряжены с определенными трудностями.

Литовские лекала

Тональность «энергетической жизни» стран Балтии последние годы задает Литва. Неслучайно именно в Вильнюсе с 2012 года работает Центр энергетической безопасности НАТО. В 2015 году Литва, как и планировала ранее, завершила строительство сразу двух электросмычек — с Польшей (LitPolLink) и Швецией (NordBalt). 14 декабря в торжественной обстановке премьеры трех стран Балтии в присутствии президента Литвы Дали Грибаускайте запустили эти энергосоединения, подкрепив их работу ритуальными заявлениями о «примере сотрудничества во всем ЕС» и «ликвидации зависимости». При этом политики умолчали, что для синхронизации сетей стран Балтии и континентальной Европы с 2016 года будет проводиться специальное исследование Европейской сети системных операторов передачи электроэнергии ENTSO-E, которая представит Литве, Латвии и Эстонии набор требований, необходимых для ликвидации этого «электроэнергетического острова». В итоге отключение трех балтийских стран от кольца БРЭЛЛ состоится примерно к 2025 году и потребует дополнительных инвестиций для реализации технических требований ENTSO-E.

В газовой сфере ситуация не менее сложная: здесь «энергетическую независимость» от России страны Балтии создают при помощи сразу двух терминалов сжиженного природного газа. Строительство региональной СПГ-инфраструктуры при поддержке из бюджета ЕС задержалось из-за споров о месте расположения терминала и других технических споров между странами-партнерами. Противоречия были улажены лишь к осени 2015 года — в октябре специальная рабочая группа Еврокомиссии решила, что наиболее подходящим местом для реализации проекта будет Эстония (порт Мууга). Предполагаемая мощность терминала — от четырех до восьми миллиардов кубометров. Объект вместе с газопроводом Balticconnector, соединяющим Эстонию и Финляндию, должен заработать к 2019 году. Однако опыт пока единственного работающего в регионе терминала сжиженного газа показывает, что данное средство — далеко не панацея от «энергетической зависимости».

Ровно год назад начал свою работу литовский СПГ-терминал в Клайпеде, на примере которого можно проанализировать экономическую целесообразность таких проектов в Прибалтике. Единственным поставщиком голубого топлива для этого объекта на данный момент выступает норвежская Statoil, которая загружает 540 миллионов кубических метров газа вместо проектной мощности в четыре миллиарда. Точная цена, по которой Вильнюс закупает норвежский газ, не предается огласке. Однако по ряду косвенных признаков вполне можно ответить на главный вопрос: открыл ли СПГ-терминал Литве доступ к более дешевым энергоресурсам.

Во-первых, еще до начала работы объекта литовское руководство законодательно обязало энергетические компании покупать как минимум 20 процентов потребляемого газа в новом терминале в Клайпеде. Но ведь сбыт более дешевого и конкурентоспособного товара не требует административной поддержки.

Во-вторых, перед запуском терминала, в октябре 2014-го, норвежский министр по делам ЕС Видар Хельгесен предельно четко заявил: если «Газпром» снизит цену на природный газ и Литве будет невыгодно закупать продукцию СПГ-терминала, то Statoil без дополнительных оснований не будет снижать цену на газ. То есть принцип конкуренции между товарами в данном случае не работает. Впрочем, о какой мотивации по снижению цен Норвегией может идти речь, если литовские компании и так обязаны выкупать газ в СПГ-терминале?

В-третьих, уже спустя полгода с начала работы клайпедского терминала государственная компания Klaipėdos nafta (оператор объекта) признала, что ведет переговоры с норвежской компанией Statoil о снижении количества закупаемого сырья.

В итоге единственный элемент стратегии «энергетической независимости» стран Балтии, который удалось реализовать в регионе на данный момент, так и не смог выполнить свою задачу — обеспечить Литву более дешевым газом, чем тот, который страна покупает у «Газпрома» по «политическим ценам». И пока нет оснований предполагать, что к 2019 году условия изменятся настолько, что ситуация с региональным СПГ-терминалом в Мууге будет развиваться не по сценарию клайпедского проекта.

Научи плохому

Несмотря на весьма спорную энергетическую стратегию прибалтийских республик, их руководство не упускает возможности преподнести эти достижения в качестве примера для всей Европы. В западных странах ЕС, без сомнений, тоже существуют опасения, связанные с тесной зависимостью от российских поставок энергоресурсов. Доля российского газа в Евросоюзе составляет примерно треть от общего объема, при этом 60 процентов этой доли приходится на три страны — Польшу, Италию и Германию. Последняя — главный потребитель Евросоюза: Берлин покупает треть всего российского газа в ЕС. Однако, как показывают последние события, это беспокойство пока не привело к полному подчинению политике энергетической сферы Западной Европы. Несмотря на напряженные отношения ЕС с Россией и «санкционную войну», Германия и Франция в сентябре 2015 года подписали соглашение с «Газпромом» о строительстве «Северного потока 2» мощностью в 55 миллиардов кубометров газа в год.

Как и ожидалось, резко против проекта выступили восточноевропейские апологеты стратегии «энергонезависимости», включая Литву, Латвию и Эстонию. Аргументация предсказуема: сохранение маршрута транспортировки газа через территорию Украины соответствует стратегическим интересам ЕС с точки зрения энергетической безопасности и служит укреплению стабильности Восточной Европы. Конечно, это спор не вокруг отдельного проекта — это противостояние двух взглядов на Европу: прагматичного, где в приоритете, при всех оговорках, остается экономическая целесообразность, и идеологического, где вопросы выгоды уходят на второй план перед целью повсеместного размежевания ЕС и России.

Именно поэтому на фоне работы по созданию «Северного потока 2», который пройдет буквально у границ прибалтийских республик, руководство этих стран делает ставку исключительно на импорт сжиженного газа, особенно из США: в феврале 2016 года Литва одной из первых получит американский СПГ. Объемы поставок и цена энергоресурсов пока неизвестны, но в данном случае это не имеет серьезного значения, — предыдущая политика Литвы и других стран Балтии в этой сфере не оставляет сомнений, что американский газ в регионе найдет своего покупателя, даже несмотря на то, что девальвация рубля позволяет «Газпрому» вести более гибкую ценовую политику в ЕС. Вероятно, именно по этой причине Клайпедский терминал и стал одним из первых получателей американского голубого топлива — покупали дорогой норвежский, купят и дорогой американский. Взамен появляется очередная возможность сыграть любимую роль «лучшего европейца» — примера как для других стран ЕС, так и «отстающих» соседей.

В итоге энергонезависимость Прибалтики в ближайшее время так и останется не более чем политическим проектом регионального потребления — мечтой о ликвидации «энергоострова», ради которой не жалко ни бюджета, ни кошельков потребителей. Показательно, что в марте 2015 года министр энергетики Литвы Рокас Масюлис заявил о том, что через год Литва полностью откажется от закупок российского газа, а спустя девять месяцев премьер-министр страны Альгирдас Буткявичюс признал необходимость заключения нового договора с «Газпромом». В этом вся суть прибалтийской концепции энергонезависимости, которую Вильнюс, Рига и Таллин пытаются навязать Брюсселю. Но пока в западноевропейских столицах экономика будет важнее политики, эти попытки будут тщетными.
Сергей Рекедагенеральный директор ИАЦ по изучению процессов на постсоветском пространстве при МГУ